Послушник - Страница 79

– Да, нас опять разгромили, мы воевать совсем не умеем! Поэтому поезжай к англичанам с бургундцами и договорись, что будто бы мы выиграли, или хотя бы вничью… Как так не получается? Да ты плохая королева, ведьма, изменница и интриганка!

Хватит горлопанить. Пока не стало слишком поздно, надо засучить рукава, разгрести то, что наворотили за последнее столетие. Понятие «точка невозврата» существует не только для техники; вся Франция словно замерла в неустойчивом равновесии. Чуть толкни – обрушится окончательно, подставь плечо – выпрямится, воспрянет навсегда.

И все чаще мелькает мысль, что спасти нас может только чудо. Да где же та предсказанная спасительница? Или я попал в мир, где Жанны д’Арк не будет, туда, где Франция обречена пасть? Врешь, не сдамся, буду бороться до последнего! Вот потому я без устали шныряю по всей стране, от Слейса до Ла-Рошели, от Бреста и до Гренобля, выполняя различные поручения. Успокойтесь, никаких убийств, чистая политика, для физического устранения неугодных используют совсем других специалистов.

Но были и иные поручения. В сентябре того, столь насыщенного событиями и новыми лицами 1428 года я встретил человека, навсегда похоронившего мои надежды вернуться обратно. Вот об этом, пожалуй, надо рассказать поподробнее. Поведаю без утайки, умолчу лишь о месте. Хотите – гадайте сами, произошло ли все среди куполообразных вершин Вогезов или на горных склонах Юры. А может быть, это случилось в Альпах, вечно покрытых ослепительно белыми снегами, или в не столь высоких, но до сих пор труднодоступных Пиренеях.

Искомую цель я обнаружил далеко не сразу. Несмотря на то что гора с раздвоенной верхушкой встречается не так уж и часто, мне пришлось изрядно порыскать по округе. Нанятый проводник вывел к нужному подножию лишь на третий день, сразу же начал заботливо обустраивать лагерь. Целую неделю охотнику придется прождать одного молодого лекаря, что за редкие горные травы готов душу продать.

Немудрено, ведь если те на самом деле возвращают ушедшую молодость, как то сказано в древней книге, лекарь озолотится. Да что там озолотится, обриллиантится! Тысячи богатых женщин кинут к его ногам все, что имеют, лишь бы вернуть утраченную упругость кожи, блеск глаз и красу ланит. Оттого молодой безумец с пеной у рта рвется к непроходимым кручам, как ты его ни удерживай. Насупив брови, мой проводник категорически отказывается даже приближаться к Рогатой горе, в местных деревнях та пользуется дурной славой.

Она и стоит немного наособицу от каменных сестер, до середины, как пышной юбкой, покрытая густым лесом. Деревья и кустарники зеленые, но разных оттенков цвета я с изумлением обнаруживаю не менее полутора десятков. Тут и бледно-зеленый, и самую малость насыщеннее, и просто зеленый, и с синеватым оттенком, и изумрудный, и густо-зеленый. Эскимосы употребляют не менее ста двадцати слов для описания оттенков цвета и состояния снега. У маленьких, но смышленых бушменов есть уйма терминов для различных оттенков зелени. Фельдшер из будущего с трудом может набрать три. Стыдно!

– Ну и что, – утешаю себя, – зато я умею и знаю кое-что, что никому в целом мире не ведомо.

Жалкие оправдания, только в такие минуты понимаешь, как преступно коротка наша жизнь. Всецело отдавшись какому-нибудь делу, мы уже не успеем побывать везде, где хотели, не перепробуем десяток, а лучше сотню профессий, о которых мечтали в детстве. Я достаю остро заточенный топор, бросаю оценивающий взгляд на заросли густого кустарника. Приняв вызов, тот угрожающе выставляет длинные шипы, колышет плотными кожистыми листьями якобы из-за ветра, а на самом деле плотнее смыкает ряды.

Сама гора вылеплена в форме треугольника с коротким основанием и длинными боковыми сторонами. Узкий обрывистый склон слева от меня завершается двумя пиками, что издали странно напоминают рога. С боков пологий склон тянется на три лье, плавно опускаясь вниз. К сожалению, единственный способ покорить вершину – подняться по крутому склону «основания», с других сторон гора непреодолима.

Неопределенно хмыкнув, я начинаю восхождение. В руках у меня прочный посох, за спиной – полупустой мешок, но главное – я настроен на победу. Поэтому гора постепенно покоряется, но так как она все же женского рода, то делает это не сразу, чтобы не потерять к себе уважения, а медленно. По мере подъема мне открывается то идущая в нужном направлении расщелина, то кусок заброшенной тропы. Пару раз я останавливаюсь и, сверяясь с выданной мне картой, уточняю ориентиры. Наконец в полдень второго дня, пыхтя, как паровоз братьев Черепановых, я покоряю гору.

«А отсюда открывается неплохой вид», – решаю я, почти добравшись до цели.

Цель – маленькая хижина, которая притулилась к левому «Рогу», до нее теперь рукой подать. Я с удовольствием присаживаюсь на большой плоский камень в тени скалы, рукавом вытираю со лба едкий пот. День выдался на редкость жаркий, даже птицы щебечут утомленно, лишь неугомонные насекомые, которым все по барабану, деловито жужжат, стрекочут и носятся над травой как угорелые. И они правы, пожалуй. Если тебе отпущен лишь год жизни, надо каждый из дней использовать на все сто. Кстати, ко мне это тоже относится, особо рассиживаться некогда, еще пара минут и в путь.

Далеко внизу простерлась узкая долина. Неспешно движется тонкая лента реки, переливаясь под ярким солнцем; верхушки деревьев плавно колышутся под напором ветра. Я поднимаю глаза, передо мной – горы. Стершиеся от времени, оплывшие, они громоздятся до небес. В будущем каждую по тысяче раз покорили отважные альпинисты, опутали сетью фуникулеров. По заснеженным склонам гордо рассекают загорелые туристы в солнцезащитных очках, оставляя за собой тонны мусора. А пока горам угрожают только пастухи, да и те не забираются высоко, внизу с избытком хватает свободных пастбищ.